Анкете: 1966 г.р. Майор запаса. Профессиональный альпинист. Окончил Ташкентское высшее общевойсковое командное училище. Художник. До 2003 года служил в спецназе ГРУ. Ветеран боевых действий в Афганистане, Таджикистане, Чечне. Награжден Орденом Мужества, медалями «За боевые заслуги» и «За отвагу»

Вопрос: - Есть такие счастливцы, которые не только не слышали про интернет, но даже никогда не слышали про электричество. Эти белокурые люди с голубыми глазами живут в горах Афганистана, и нашел их офицер спецназа  майор запаса Ренат Шафиков. Здравствуйте, Ренат.

- Здравствуйте. Ну да, я в 2011, был в этом районе Калаши. А тогда мы впервые в Асмаре область Кафиристана, где закрытая, здесь да, находится Нуристан, в частности провинция Кунар, она разбавлена нуристанцами, этими калашами-племенами, пока мы, когда я служил в Афганистане, я не знал об этом, что есть такие племена калаши. Были голубоглазые, прям там встречались в провинции Кунар, особенно север провинции Кунар, голубоглазые там, и белокурые, и вообще можно подумать, что это наш, переодетый кто-то там.

Вопрос: - Калаши. Ну а блондинки-то были красивые?

-Да, были красивые, и блондинки были, и голубоглазые девушки. Ну, они в парандже ходят, а вот если север Кунара брать, то у них в парандже уже не ходят. А ниже в парандже ходят.

В 2013 году, вот в декабре  буквально две недели назад мы вернулись из Афганистана, мы впервые пошли по Алаханскому коридору, вошли в Сардж Харское ущелье, и впервые попали в зону, и впервые в мире взяли вот здесь шеститысячник безымянный, 6860. Мы прошли в район Читраву. Решили пеший марш совершить в районе Ар-Кари, в район Ар-Кари, откуда начинается река Кунар, самая плачевная для нас река, где была большая гибель спецназа нашего советского, в районе Мараварского ущелья. Мы здесь тоже флаг подняли 66-ой бригады, увековечили память. Впервые к истоку Кунар подошли и двинулись по реке, по Ар-Кари. И попали впервые, племена, которые никем не были открыты вот Олд Хокки, Ар-Кари, вот эти племена, район Тафельнистан, район Пакистана. И впервые столкнулись с голубоглазыми, с этими с белокурыми людьми, которые представляют вот это племя калашей, редкое дардоязычное племя калашей, народ калашей. Они себя называют индоариями, кто-то их пытается к грекам отнести, что это остались остатки войска Александра Македонского, Они, спасаясь от исламизации, постепенно ислам начал надвигаться здесь. Они, чтобы не контактировать с исламом, с религией, они шли вверх, в труднодоступные горы, и там стали жить, чтоб к ним не проник никто, и полностью прервали со всеми контакты. То есть по сей день, они не контактируют ни с кем, они в контакт не вступают с цивилизацией, с населением даже Пакистана, и не пускают в свои ряды, вот именно, чтоб ислам не проникал дальше. Языческий образ жизни у них. У них большое поклонение дереву, как вот у нас. Нас они водили по языческим местам. У них и все украшения, и все вот эти поляны языческие, и свадебные, и ритуальные всякие, все вырезано, всякие вот идолы вырезаны из дерева. Там деревья, очень большие. Гималайские и просто деревья, тутовники,  только они их используют как символ, как религию.  Цивилизации нет. Они живут таким строем. К себе мало кого пускают, не контактируют, европейцев не пускают. Уже в этом останавливают. Уже и сами Пакистанские власти держат так, чтобы меньше контактировали с ними. Стараются туда не пускать никого. Вот эти районы, они закрыты для европейского человека.

Вопрос:  - Итак, Ренат, расскажите о себе, где вы учились, откуда вы, как вы попали вообще в Афганистан?

- Закончил я Ташкентское Высшее Общевойсковое Командное училище в 87-ом году. Вот. И сразу после 87-го года попал в Республику Афганистан, то есть, не проходя нигде командной должности на территории бывшего Советского Союза, а сразу попал лейтенантом молодым.

Вопрос:  - Это было ваше личное решение или вас по разнарядке отправили?

- Это по разнарядке, ну, и сам я был готов, желание было у меня в Афганистан попасть.

Вопрос:  - Не было испуга? Уже тогда мы знали, что идут оттуда цинковые гробы.

- Нет, не было испуга, потому что я заканчивал училище, у нас все преподаватели были с Афганистана. В том числе. были преподаватели в Ташкентском ВОК,  которые штурмовали дворец Амина, офицеры, командиры взводов, командиры рот в мусульманском батальоне. У нас был начальник кафедры тактической подготовки полковник Плохих Александр Петрович, который вводил 56-ю бригаду в Афганистан. И фактически мы учились на Афганистане, потому что местность была схожа в Ташкенте и наш полигон в Чирчике был схож с Афганской горно-пустынной местностью. И тем более, я занимался военным альпинизмом, входил в сборную ТВОК по военному альпинизму…

Вопрос: - Это ваше какое-то детское увлечение или это было в порядке профессиональных приобретений?

- Да-да, и в детстве я занимался альпинизмом и скалолазанием на Урале и горным туризмом занимался.

Вопрос:  - А почему вас так в горы тянуло все время? Вы же на Урале жили?

- Да, на Урале горы низкие, но вот Конжак, например, он около двух тысяч восемьсот метров. И самый трудный подход к нему, мы на лыжах поднимались в шестом классе на Конжак, уже походы совершали на эту вершину, когда маленький был. И горы всегда тянули, потому что интересно было восхождение совершить, вершину взять какую-то, постоять на вершине, посмотреть сверху, потому что  было интересно смотреть, всё как на ладони видно.

Вопрос:  - А как, вы же были в детском доме, да?

- Да, воспитывался я в детском доме, на Урале. С одного года попал в детприемник в Свердловской области, в Верхотурье. С одного года,  до пяти лет я жил где-то там в детприемнике, с пяти лет до третьего класса жил в монастыре.  Верхотурский Детский дом у нас находился на территории монастыря. Сейчас это Верхотурский монастырь известный с 17-го века. Потом меня отправили в Краснотурьинский детский дом. Ну вот, после школы занимался альпинизмом и скалолазанием.

Вопрос: – А вы можете вспомнить, что вас подтолкнуло? Ведь детский дом, никто, скажем так, специально, как родители сейчас пестуют своих детей, с вами, наверное, не занимался? И вот что вас подтолкнуло: первое - пойти все-таки в армию, это же такое серьезное решение, и второе - увлечься горами? Это книга какая-то, кинофильм, какой-то дружеский совет? Что это?

- Ну, я  в детском доме  хорошо рисовал, лепил, занимал первые места по Свердловской области по лепке из пластилина и по рисунку. Первые места держал всегда. Меня, как бы насильно отдали в художественную школу, в которой я не хотел учиться. У нас вообще считалось в детском доме, если кто занимается в художественной школе или там ходит в какой-нибудь кружок пения или еще какие-нибудь такие хореографические кружки, считалось это позором.

Вопрос:  - Ну, для пацанов?

-Да, это позор был.

Вопрос:  - Как вас обзывали?

- Ну, не знаю, вообще меня по-всякому, ну детские слова там всякие…

Вопрос:  - Кличка была какая-то?

- Нет, у меня-то своя так и была, Шафик так и было. Она и сыграла большую роль, когда мы в Калашах,  впервые попали в селение Калаши, то есть моя фамилия сыграла большую роль, потому что у них каждый второй там Шафик называется. То есть вот так и была в детском доме Шафик-Шафик. Вот, фамилия - кличка была. А так «бабник» называли, че ты с девушками, с девчонками ходишь в кружок, позор, ты не можешь  записаться куда-нибудь в спорт-школу, ой, или там в спортивные кружки, секции какие-нибудь.

Вопрос:  - И вы уж решили пойти в горы?

- Нет, я ходил, я просто спросил у своего преподавателя  в художественной школе, спросил «А как можно ее быстрее закончить?». Она говорит: « Ну, рисуй». И я с одного года перешел в шестой класс в художественной школе, сразу в шестом классе учился, сразу перешел.

Вопрос:  - То есть вы через пять лет перескочили?

- Перескочил, да, хорошо рисовал. Старался быстрее ее закончить.

Вопрос:  - Вот откуда истоки-то таланта. То есть человек хотел бросить школу побыстрее и стал хорошо рисовать.

- Ну вот, так рисовал, ну и говорю: « Ну я уже рисую, давайте меня, давайте там чего-нибудь, не знаю, скажите вот, что я закончил там все, аттестат». «Нет, ну вот ты еще должен там и училище, и начали мне там перспективы описывать». Я говорю: «Нет». И сбежал с этой школы. С художественной школы сбежал и записался в спортивную секцию. Первая спортивная секция была легкая атлетика, потом туризм, горный туризм, и в горном туризме я так и остался.

Вопрос:  - Это в Верхотурье?

- Это в Краснотурьинске. Город Краснотурьинск чем известен: в этом городе родился Попов - изобретатель радио.

Вопрос:  - Но вот что интересно, советское время, детский дом, посмотрите, работают спортивные секции. И Ринат смог реализовать себя даже в альпинизме.

- Вот, ну и записался в туризм, стал ходить в горны, ну заниматься туризмом, потому что это было очень интересно, мы узлы изучали, мы ходили в походы, палатки ставили. Интересно было ходить в походы.

Вопрос:  - А там ребята были не только из детского, да?

- Да, со всего города Краснотурьинска, ну в том числе и я туда ходил. И городские, как мы их называли, и с детского дома ходили. Так вот все смешано было.

Вопрос:  - Ну, с этим понятно, а вот как пришло решение, что подтолкнуло стать офицером, поступить в военное училище, и как вообще удалось парню из детского дома? У вас какой аттестат-то был, вы с золотой медалью школу закончили?

- Нет, ну обыкновенный аттестат, хорошо учился на четверки, пятерки были, тройки были, ну, в общем, я очень любил географию, зоологию и историю. Вот эти три предмета у меня одни пятерки стояли. И это и связывало то, что я постоянно изучал, ходил по краю, то есть мы куда-нибудь ходили в Свердловске там, в тайгу или в горы ходили. На Конжак ходили, на Ивдель камень ходили, этот Денежкин камень, и на другие камни ходили в Свердловской области, на высокие вершины самые такие. Вот, это мне очень сильно нравилось, и походы, и летом, и дети, и палатки, и все вот это мне как-то больше нравилось и вот так вот отразилось, то, что дальше продолжил этим заниматься. Но потом вот, десятый там, девятый класс закончил и попал в военное училище.

Вопрос: - Попал как?

- Попал как: меня сразу определили, определили военные, пришли за мной, приехали и сказали, что вот ты должен учиться в военном училище. Мне СВВПТАУ предложили Свердловское политическое училище, мне предложили Омское общевойсковое, мне предложили политические училища, потому что я хорошо рисовал, мне Львовское политическое предложили, в Горелово Ленинградское предложили, предложили ряд общевойсковых училищ, там Ленинградское, потом Омское, Киевское общевойсковое, Ташкентское, Алма-атинское, помню, мне предлагали…  Вот реально, если ты поступишь в такое, а мне когда Ташкентское назвали, я говорю, а где оно? С горами связано, ты вот дальше продолжишь свою горную тематику, свой горный альпинизм, то есть по горам лазить это и скалолазание и альпинизм. Мне предложили Ташкент.  Я говорю: «Я пойду в Ташкент».

Вопрос:  - Но это, видимо, было связано с тем, что ты находился в детском доме и для вас были какие-то льготы, да?

- Льготы, да.

Вопрос:  - Понятно. И они посмотрели, наверно, по аттестату, что у тебя средний бал был какой-то высокий, наверно, да?

- Да. Меня сразу определили в Ташкентское ВОК. И вот я поступил в Ташкентское ВОК.

Вопрос:  - Сложно было учиться, скажи? Вот у тебя нет родителей? Ребята поддерживали как-то, офицеры?

- Не сложно было. Мне в Ташкенте легко было. Да нет, я всех поддерживал. Поддерживал всех там этих, потому что  военное училище - это в основном родители…из таких нормальных семей, будем так говорить, некоторые дети генералов, и прочее, то есть они такие сразу…избалованные, изнеженные.А я сразу попал в такую в свою стезю, потому что в коллективе жил в детском доме, там тоже нас не баловали, мы там выживали. Будем так говорить, то есть выживаемость шла в детском доме. Я учился очень легко в училище, мне нравилось в училище, тем более занимался любимым делом, горной подготовкой, меня сразу определили в военный альпинизм, зачислили, с каждой роты по десять человек готовили инструкторов горной подготовки, меня зачислили во взвод горной подготовки, в отдел горной подготовки, то есть, чисто будешь инструктором горной подготовки. Всегда ездил на сборы по горной подготовке, там Чимган, и восхождения совершал, и разряды подтверждал, ну, то есть занимался горным делом. Ну, не только, учась в военном училище, там другие дисциплины, другие занятия, предметы обучения, и все это, конечно, и в целом это все складывалось, что я, наверно, вот останусь воевать в горах, то есть у меня прямая дорога в Афганистан. Потому что и генерал мне уже в конце четвертого курса предлагал, сказал, генерал-майор Лысухин, наш  начальник училища сказал: «Все, готовься в Афганистан». Я говорю:  «Всегда готов». И каждый раз, когда он меня видит: «В Афганистан  готов?». Говорю: «Да, готов». И вот после училища я попал в резерв командующим ТурКО, в Ашхабад,  в Келиту, где офицеров всех набирали, и с Келиты я попал в Афганистан, в Джелалабад, в 66-ю бригаду в 87-ом году в разведроту.

Вопрос:  - Ренат, в советское время была такая черная шутка, когда говорили: «И он подорвал себя гранатой, к этому его всю жизнь готовила семья и школа».  Да? Но это, конечно, такой черный юмор, но всё-таки мне бы хотелось узнать, прежде чем вы начнете рассказывать про Афганистан, а я знаю, что вам пришлось пережить там непростое время свое биографии. Все-таки вот, что вы читали в детстве? Какие книги? Какие герои были для вас идеалами, какие фильмы вы смотрели? Вот что бы вы сейчас могли вспомнить, чтобы нам стало понятно все-таки в отсутствие родителей, какие были у вас истоки вот вашего такого необыкновенного воспитания?

- Я любил читать про животных, если на то пошло, я очень хорошо знал, изучал животных. Брэма, Акимушкина, Джеральда Даррелла  книги.  И про путешествия, географические путешествия, про путешественников. Очень любил, например, про Ливингстона, про южно-американскую экспедицию. В общем, про всех, про Магеллана, Колумба, если брать открытие Южной Америки вот все, африканские вот эти путешествия, там, Миклухо Маклай, наш вот Северный полюс, Антарктида, которую открывали. То есть вот читал полностью их путешествия, рассказы все про них. Нравилось вот этой все.

Вопрос:  - То есть вы, для вас Афганистан - это было путешествие, а душманы - это звери?

- Нет. Ну, любил вот, если брать чисто военную тематику, любил читать про гражданскую войну, фильмы смотрел, очень сильно любил про гражданскую войну фильмы, особенно борьба с басмачеством, «Белое солнце пустыни» очень нравился фильм, да и вообще, все фильмы про басмачей, я сразу ходил смотреть, любил смотреть фильмы, когда Красная армия сражалась с басмачеством в Средней Азии.

Вопрос:  - А на кого-то хотелось быть похожим? Вы играли в кого-то там?

- Ну, мы конечно, играли в Великую Отечественную войну. Но играли и в басмачей, старались играть всякие фильмы, которые там были. Но в основном, если наши советские брать, старые фильмы, это вот Гражданская война, это вот именно басмачество, борьба с басмачеством, мне очень сильно нравилось, потому что когда Ташкент мне предложили, я сразу подумал: «Вот, Средняя Азия».

Вопрос:  - Вот она мечта и реализовывается, да?

- Да, и попал в Ташкентское училище, Ташкентское ВОК имени Ленина, которое было создано в 18-ом году, в июне, ему сейчас вот 95 лет уже исполнилось.

Вопрос:  - Оно же - курсы красных командиров?

- Да, это были курсы красных командиров, пехотные курсы красных командиров, пулеметные курсы. Вот, ну и многие герои у нас были. Из Ташкентского  ВОКу  участвовал напрямую в борьбе с басмачеством. То есть богатая история Ташкентского ВОКу.

Вопрос:  - Кто для вас был идеалом, когда вот вы были мальчишкой, когда еще ореол романтики витал, наверное, в голове и над этой профессией, которую вы избрали? На кого хотелось быть похожим? Из книг, может, какие-то герои? Или, может быть, реальные какие-то люди, не персонажи, исторические персонажи?

- Исторические? Ну вот, например, Лазо, Щорс, если вот таких брать, гражданская война на Дальнем Востоке интересно было смотреть. Вот эти фильмы и книги тоже читал про них. Ну, про Фрунзе книги читал, который участвовал в среднеазиатских походах по установлению советской власти на Средней Азии. Вот такие книги читал. Интересно было читать.

Вопрос: - То есть идеал для вас - это красный командир Михаил Фрунзе?

- Да, Михаил Фрунзе, да.

Вопрос: - Ну, не даром его именем и наша главная академия командная названа, да?

- Будёный тоже, в своем роде герой был. Это сейчас, конечно, все история по-другому перевернула, а раньше-то они героями были для нас. Герои гражданской войны. А герои Великой Отечественной Войны, может больше там, в основном партизаны, партизанское движение Ковпака, вот про него много читал. Про партизан читал. Нет такого конкретного  идеализированного героя, чтоб я вот мог на него стремиться. Я читал общее. В основном я любил географию. Для меня герои были путешественники наши: и Рязанов, и Беллинсгаузен, и Лазарев, вот так если брать, вот я про них больше, как-то к этому стремился.

Вопрос:  - Ну хорошо, я понял. В общем, очень широкий у вас кругозор, что для зрителей, наверное, будет необычно, которые привыкли что человек, который носит погоны, офицер занят все время по службе и мало внимания уделяет собственно своему, своей интеллектуальной подготовке. Ринат, вернемся мы к Афганистану с вами. Вот вы попали в Афганистан, сразу первое впечатление, оно оказалось каким? Вы ожидали это увидеть или ваши ожидания не оправдались? Что сразу удивило, потрясло?

- Ну, сразу конечно же, замкнутость становится сначала, потому что ты в Кабуле на пересылке. Но мне вот так повезло, я на пересылке побыл целую неделю, пока решали вопрос, куда я попаду. Там я должен в войска специального назначения был идти, в Кабульскую роту спецназа. Уже беседа была с начальником разведки Сивачёвым, он был начальник разведки 40-ой армии, Сивачев. Лично меня пригласил в штаб армии, Тадж-Бек дворец, я поехал, БТР был запланирован. Привезли меня на БТРе, закрытом, прямо внутри брони я ехал, все остальные на броне ехали, я пытался тоже на броню залезть, меня в броню засунули.

Вопрос: - Ну, как особо ценный кадр просто.

- Да, засунули, сказали: «Ты еще пока сиди в броне, пока тебе еще рано на броне ездить». Так что я туда и залез в броню. Привезли в штаб 40-ой армии, дворец Амина или как он там Тадж-бек дворец. И такой был развед-отдел, аквариум у них, вот я на третий этаж, и лично собеседование с начальником разведки Сивачевым, меня брали в Кабульскую роту спецназа. Вот, и пригласили командира роты, Лукьяненко, сейчас точно фамилию не могу назвать на собеседование туда также. Он говорит: « Я беру его к себе, потому что он альпинист, горник, хорошо знает горную подготовку. Я беру к себе». Но тут оказался один человек, который рядом сидел. В кабульской роте был небольшой залет, будем так говорить, там офицеры и прапорщики совершили преступление какое-то, то ли дукан ограбили, то ли разворочали его. В общем, там было что-то связано с дуканом. Сидел офицер, в дальнейшем нас судьба с ним очень сильно сведет, с этим офицером, подполковником тогда был. Первый вопрос он задал: «Вы коммунист?». « Нет, кандидат». У нас и так хватает, что там, в кабульской роте, это, залетом, что вот преступление совершили. Говорит: «Нет, давайте его лучше куда-нибудь туда в Джалал-абад». Говорит: « Ну, куда его? Ну давайте в Джалал-абад его, в разведроту отправим» - начальник разведки. Вот так я попал в разведроту, в 66-ю бригаду.

Вопрос:  - И все-таки, Ренат, вот первое впечатление, которое у вас было? Мы сейчас с вами беседуем не в хронологическом порядке, как вы пришли, куда поступили, когда подписали приказ, а вот чистое, может быть, эмоциональное впечатление от того, что вы увидели, первое, что вы услышали, оно вот вас удивило, потрясло, напугало, наоборот, обрадовало? Вот что было первым самым ярким впечатлением в Афганистане?

- Первое впечатление, вот когда мы выходили, открылась рампа Ил-76, в Кабуле когда мы приземлились, открылась рампа… Ииз Ташкента в Тузель, из Тузеля перелёт в Кабул, открылась рампа Ил-76, и честно сказать, ноги подкосились, когда уже начал с рампы сходить на землю, почувствовал такую дрожь в ногах, то, что уже в Афганистане находишься. Это ни от страха, ни от чего, а то, что вот уже как-то сама страна сжала тебя в комок. И уже ноги как-то вот стали дрожать, немножко дрожь пошла в ногах. И еще тут прапорщики командуют. Ты лейтенант, а тут стоят прапорщики и орут: «Кто только  первый раз в Афганистан попал, всем вот сюда! То есть влево. Кто из Афганистана, в Афганистан, тот, кто убывает, там дальше убывать, кто уже отслужил, вправо уходит.» Вот так разделять стали колонну, которая из Ил-76-го. И ты вот как бедный, я самый первый выходил, потому что я возле туалета, а туалет-это как раз рампа. И у меня получилось так, что вот я первый вышел из этой рампы, спустился, и я не знал куда быть, туда встать или туда встать, и все каждый раз двигался, не знал, куда встать. Первый подошел, а большинство всех шли вправо, и вот я где-то минут пять стоял один, и все на тебя смотрели как на этого, как на…, ну можно, там у каждого какие-то, я видел, как люди все смотрели: « Вот прибыл там, наверно, молодой». И вот ты стоишь как, тебя все взглядом оценивают, кто ты такой. Вот это я запомнил надолго.

Вопрос:  - Хорошо. И вот началась служба. Первая какая-то боевая операция, когда вы увидели, может быть, гибель товарищей или там смерть душманов?

- Да вот. Да, и сильно меня, конечно, потрясла это первая операция армейская, значит это все, как вот, попал в разведроту в 66-ю бригаду и когда прибыл на территорию 66-ой бригады, то есть это я про Кабул рассказал, а потом уже прилетел в Джелалабад на Ан-26-ом, но что первое тоже из Джелалабада вышел, я впервые увидел, зима была, вот, уже ноябрь был 87-го года,  а там жара стоит. Вообще жара и теплый дождь идет. Вот это тоже меня очень сильно удивило. Я даже удивился, что за страна такая. Там вот в Кабуле мороз, холодно, а сюда приезжаешь, здесь субтропики, то есть жарища такая. Вот это, наверно, какое-то из открытий. Как будто в детстве где-то читал книги какие-то, тоже впечатление было очень большое. Вот. Ну и сразу за мной, БМП-2, нас погрузили и в 66-ю бригаду. Пошёл в разведроту.  Разведрота была на замке закрыта, на ключе, они на боевых действиях находились. И я стучался-стучался, никто не открывал, потом уже пошел, смотрю, вышел сержант Шмелёв. Говорит: «Вы к кому?». « Я сюда на прохождение службы командиром взвода». Я, говорит, вас пускать не буду, я вас не знаю, идите в штаб.  Я пришел к дежурному по части. Дежурным по части бы замполит батальона ДШБ, стоял дежурным по части  майор Верещагин, как сейчас помню, он мне говорит: «К кому прибыл?»,  я ему доложил о прибытии в разведроту на замену там одного офицера. Он: «В разведроту ты не идешь, ты идешь ко мне». Вот. Этот Верещагин говорит: «В десантно-штурмовой батальон идешь». Взял меня и повел в отдел кадров. Там в отделе кадров был майор, отдел кадров. И посмотрел мое предписание, Верещагин сказал: «У него уже предписание на разведроту, я тебе его не отдам». Сулинин сказал, начальник отдела кадров, Потом уже в ходе службы я с ним познакомился уже. Он сказал: «Я его не отдаю никуда, он идет, как положено, в разведроту». То есть я не попал в ДШБ, как он хотел меня забрать, то есть там за меня начался бой, кто куда, резко хотели перехватить меня, направить в другое место служить. Но тот сказал в разведроту, тем более офицеры уже месяц не служат, взвод без офицера, а командовать надо, в засады ходить надо, ну полностью боевые действия выполнять надо. Рота на боевых действиях, я пока в роте сидел, когда рота вернется с боевых действий. Рота вернулась с боевых действий. Вот тоже очень сильное впечатление было, когда ты молодой стоишь и вокруг тебя подъезжает рота на машинах, на боевых машинах, на БМП, потому что у нас БМП были, БМП-2, и БРМ-1К, на вооружении разведроты состояли, и выходят ребята, все запыленные, грязные такие все, боевые, разгрузки висят с этими, как мы их, лифчики, называли, с боеприпасами полностью, с РДшками полными, с БМП прыгают, и ты стоишь возле опять роты, и все на тебя смотрят, кто такой, и ты боишься что-то сказать. Я даже ротного не узнал, нужно было командиру роты доложить, а командир роты был такой же, как солдат, грязный и, ну без погон, без всего, с РДшкой так же, у него разгрузка висела.

Вопрос: - А ты в парадной форме был? С медалями, со значком, с золотыми галунами?

- Я да. В фуражке вот этой шитой, с сапогами шитыми. Ну, в общем, страшно было.  Я быстрее хотел ее скинуть и одеть по-легкому, то есть в которой ходили все солдаты.

Вопрос: - Чтобы слиться с окружающей средой, да?

- Слиться, да. На фоне выделялся, да и в Кабуле я также выделялся на фоне. И тут мне, конечно, хотелось быстрее одеться в полевую форму и все вот это, как его, слиться с ними. Вот. Ну, и ротный меня сразу, подошел, маленький, я увидел Каликова Бека, командир роты, я его знал с 85-го года, оказывается, мы вместе учились в Ташкентском ВОК, он старше меня, ну по выпуску старше меня на два года, и он командир роты был, разведроты, я его сразу узнал, потому что по училищу, мы вместе с ним рукопашным боем занимались, и в спортивные секции вместе ходили. Он говорит: «Ты ко мне?». Говорю: « Да». Доложил ему, как положено, о прибытии. Он: «Ну ладно, давай взвод принимай, потом доложишь». Ну, ротный тоже оказался хитрым, он спихнул на меня всю роту, занятия проводить, то есть на следующий день я уже стал занятия проводить, тактические и засадные действия, реализация разведданных, которых вообще еще не знаю, как их проводить. Практики нет, только теория одна. А теория такая, что даже вообще ничего. Они все смеются, солдаты. Цибульский у меня был замкомвзвод, командир первого разведвзвода, Цибульский, с Белоруссии, у него два Ордена Красной звезды. Он каждый раз на меня смотрит: «Лейтенант, ну что вы нам объясните? Про атаку не говорили? Что вы нам объясните, что скажете? Засаду как проводить? Да ладно,  давай лучше ты расслабься, я сам проведу засаду». Цибульский так говорил. До поры до времени, потом через две засады я, конечно, сам уже начал с ним так общаться. А вот они начали управлять пытаться мной, ты, мол, сиди, мы сами всё сделаем. Ротный говорит: « Вот тебе рота, марш-бросок.».  То есть я их уже сам раскусил, что они физически не так уж сильны, потому что я уже был кандидат в мастера спорта по легкой атлетике, у меня первый разряд был по альпинизму, я был инструктором  горной подготовки тогда, это было очень сильное звание, инструктор горной подготовки, бегал марафоны, я рекорд установил в Ташкентском ВОК. Я пробежал 126 километров, туда и обратно, я только четыре часа отдыхал, вот так вот туда и обратно.

Вопрос:  - Куда бегал-то? В самоволку что ли?

- Нет, там не самоволка, просто мне хотелось до вершины добежать  до снежной, и я с Чирчика с полигона побежал вот к этой снежной вершине.

Вопрос:  – Ну, ты отпросился, тебе увольнительную выписали или как?

- Да-да, комбат был свой человек, он знал, что я бегаю, что я фанат.

Ильин - И ты просто один взял и побежал?

-Да, по пересеченке, по карте. Меня чуть под суд не отдали, чуть не уволили из-за этого. Не из-за того, что я побежал, а когда у нас была военная топография, Лапшин проводил у нас, полковник Лапшин, я взял кусок пятидесятитысячной карты, когда вот нам дали ориентирование на местности, определить точку стояния правильно, ориентировка, работа с картой, короче, ну с топографической картой, у нас занятия проводились, я увидел, что сколько бежать до этой вершины, рассчитал, но все равно мне нужна была карта, а их сдавать надо. Я взял кусок отрезал, оторвал…

Вопрос: – Это же секретный документ.

- Да. Она секретная.  Я кусок оторвал карты и сдал, так аккуратно сложил, ну чтоб этот кусок, как добежать до этой вершины, кусок отрезал, и аккуратно ее сдал. Ну, все равно вычислили, когда карты стали проверять, увидели, что кусок оторванный, начали там: «Кто это сделал? Чья это карта?». Я взял, сказал, что это моя, это я оторвал. Меня там до начальника училища вызывали. «Это карта, можешь документы рвать».  Я говорю: «Я хотел бегать, вот до вершины добежать, вот до этой снежной. Просто расстояние нужно посмотреть и ориентировку вот эту». Ну, комбат меня отпускал, по этой карте прям, по куску этой карты бегал, добежал до этой вершины. Где-то 126 километров, туда в пределах где-то около 70-ти километров, и обратно так где-то тоже вот так, даже 140 километров.

Вопрос:  - То есть одинаковое расстояние туда и обратно?

-Ну да, нет, туда 70 километров и обратно, ну да, где-то 140 километров я пробежал и 4 часа отдыхал. Вот и все. Вот этот вот рекорд  установил.

Вопрос: - И сколько на это ушло времени?

- В шесть вечера я выбежал, в семь утра я уже был на месте, на полигоне, в Чирчике, то есть уже на полигоне стоял. И стоял, в общем, в тяжелом таком состоянии, то есть я уже падал. Потому что я знал, что опаздывать нельзя, там занятия, в семь часов подъем, ну не в семь, там в шесть подъем, в семь пока завтрак, прочее, третье, ну я на это ориентировался: там завтрак и это все, прибежать к семи. А уже люди стояли, в восемь часов занятия начинались. И вот я на занятиях уже когда на тактической подготовке стоял, я гранатомет четыре года носил, я уже стоял, я падал, я просто вот так стоял. И мне когда поставили задачу занять оборону: «Там где-то с гранатометом займи оборону», я ушел с гранатометом занял за камнем оборону, и уснул там с гранатометом. Меня искали, и все, как-то так получилось, все ушли, а меня забыли там, и вот потом меня искать стали, я там спал. Ну, вот так вот, потому что пробежать всю ночь, в семь часов только еще прибежал и уже в восемь часов на занятия.

Вопрос:   - Это было лето?

-Да, это лето было. Я уже, уже в тяжелом состоянии, я не мог стоять на ногах. Вот такой рекорд сделал

Вопрос: - Вообще невозможно, по-моему, сегодня представить, чтоб человек так фанатически любил свое дело и готов был на такие жертвы идти ради этого.

- Ну, вот да, бегал. И комбат всегда бегал за училище, в соревнованиях в вооруженных силах участвовал по спортивному ориентированию, в Казань ездил, в Омск ездил, за училище бегал.

Вопрос: - Понятно. Ну, то есть, благодаря этому авторитет к вам в подразделении пришел довольно быстро, да?

- Быстро пришел. Потому что когда ротный мне сказал: «Бежишь шесть километров, в полной выкладке». Надо мной все смеялись. Ну, я, офицер, мог бы вообще уйти ни с чем. Но я вижу, что солдаты издеваются надо мной. Но я-то знал, что я все равно хорошо бегаю, ну может, что и у них там кто-то хорошо бегает в роте. Ну, я значит Цибульскому, через него работал, я говорю: «Цибульский, надо взвод построить». Он говорит: «А как бегать?».  «Одену автомат и бронежилет, как и вы». Вышел, роту построил. Нет, сначала я одел бронежилет, каску, все вооружение все взял, на себя одел, вышел, построил роту. Говорю: «Форма одежды, как у меня. Пять минут времени. Бежим кросс шесть километров». Они вышли, оделись, ну и думали, что лейтенант-то умрет. А я им сразу сказал: «Сзади меня никто не бежит. Все должны впереди бежать». Они там опять смеяться стали. Ну и рванули.  Ну вот, я как рванул. Ну, честно говорю, я с ними туда и обратно бегал, и гонял-гонял, потому что они бегать не умели. То есть фактически я не почувствовал, что я легко с ними пробежал шесть километров, а они это почувствовали.

Вопрос:  – Ну, они все поняли сразу?

- Да, поняли сразу, что я, со мной бег уже бесполезно, то есть бег – это мое, то есть придется им долго мучиться со мной. Если я буду проводить физическую подготовку, для них это будут тяжелые времена.

Вопрос: - А теперь проведем викторину по истории и географии. Да? И полезем в горы. Так, ну и вот первый боевой выход когда состоялся? И чем он запомнился?

- Первый выход был буквально через четыре дня, как я прибыл в роту. Первый бой – тоже очень тяжело, больше у меня таких не было боевых действий, то есть первый бой и мы сразу попали в окружение. Мы вышли ночью,  расположились на хребте, я занял оборону со взводом. Утром просыпаюсь, когда уже светлеть стало, и смотрю, на меня поднимаются два старика с ишаками и третий чуть подальше там, он моложе, молодой. Два ишака и три человека на меня прямо идут, через мое расположение. Ну, они-то меня не видят, я там спрятался с солдатами, расположились скрытно. Я ротному по рации докладываю: «Ну вот. Идут на меня. Что мне делать? Я стрелять по ним не буду. И уничтожать их не буду».  Он говорит: «Давай, уничтожай их». Я говорю: « Я стрелять по ним не буду, сразу сказал. Открывать огонь, уничтожать их не буду. Я их пропущу через себя, они меня не заметили. То есть, они меня не увидят, я сделаю так, чтоб они меня не заметят». Ротный все равно говорит: «Давай, уничтожай. Они все равно тебя заметят». Я говорю: «Нет». Там по рации еще спорили с ним. Он видит, что бесполезно со мной спорить, высылает старшину ко мне. К тебе, говорит, старшина придет, они всю задачу выполнят. Я говорю: «Ну ладно». Сижу на вершине вот так, на хребте, наблюдаю, старшина пришел ко мне: «Дай  этого». Я говорю: « Ладно, бери Адикина». Они спустились ниже и сзади зашли к старикам, и на моих глазах прям, я смотрел, как они их просто убрали, беззвучным оружием убили и начали камни, камни закладывать, тела спустили вниз.  И вот это для меня был шок, я вот честно скажу, я ходил задавленным, ну как бы, то есть, люди без оружия, как вот это так их убить, я мог бы их пропустить, убивать их не надо было. То есть я, чисто такое у меня было подавление чувств. Даже когда нас окружали, по сей день подавленным ходил, то есть такое вот подавление большое было, деморализация была большая. Но, получилось так, что мы с этого места, как их, убрали, и сразу с этого места снялись, стали уходить на другую вершину, занять там оборону, делать засаду в районе , и тут нас стали преследовать, то есть вот на лошадях 40 человек, и мы от них стали уходить.

Вопрос: - А вас было сколько человек?

- Нас было два взвода, две группы спецназа, ну разведки две группы, где-то по 16 человек. Плюс саперы, приданные к нам и два арт-корректировщика. Где-то около сорока человек нас было.

Вопрос:  - Ну и их сорок, да?

- Их было где-то около сорока, на лошадях они были. Они начали по нам идти, они, видать, обнаружили трупы, обнаружили ишаков, или  увидел кто-то. Ну и они вот за нами пошли. Очень сильно нас преследовали, мы от них уходили…

Вопрос: - А почему вы уклонились от боя?

- Фактически удобную позицию еще не заняли, и мы ушли в район, заняли вершину,  и на вершине закрепились, стали их ждать, когда они к нам подойдут. Мы отошли. Мы заняли на господствующей высоте оборону двумя взводами, один чуть пониже, я повыше сидел, мой взвод повыше был.  И вот они увидели нас, атаковывать нас не стали, ушли, мы думали, что все, на этом заканчивается. Мы думали или дальше будут двигаться, послали саперов, заминировать с опасного места, где они могли нас атаковать, мины поставить. И ротный меня вызывает к себе со старшим лейтенантом Ковалевским, то есть туда во второй взвод, он со вторым взводом был, а у меня замполит был со мной ротный. И вот замполита оставляю вместо себя,  чтоб он взводом командовал. Сам пошел вниз ко второму взводу, он чуть ниже был, ну где-то метров четыреста от меня. Я пошел во второй взвод, и  нарываемся на маджахедов, душманов, они вот прям на нас идут, пять человек. И мы идем, между нами пять человек идут. Мы с ними завязываем бой, с Ковалевским, конечно, никто не понимает, взвод не понимает и второй не понимает… Вот, и мы с ними ну как-то, они испугались и мы тоже, и мы одновременно все упали.

Вопрос: - Ну и разбежались бы и не стреляли.

- Так вот получилось так, что мы упали, Ковалевский выше сидел, я ниже, и по нам огонь открыли, тоже упали. Я говорю: «Что произошло?», Ковалевскому кричу: «Я еще не знаю, их пять человек». Гранату, говорю.  И я вот как лежал, прям туда  гранату бросил в ихнюю сторону. Смотрю, тишина, мы чуть в сторону отошли.

Вопрос: - Граната не взорвалась или что?

- Взорвалась граната, и тишина после этого, тишина после взрыва. Никого не видно, ни стрельбы, ничего нет. Мы чуть-чуть выше поднялись. Я говорю Ковалевскому: «Давай ( а я лейтенант, мне очень интересно) Давай их преследовать, может их где-нибудь найдем».  И туда рванули за ними, то есть я один рванул за этими маджахедами. Их нет нигде, провалились. Ни убитых, ни раненых, хоть гранату швыряй…никого нет.

Вопрос: - А воронка от гранаты осталась?

- Ну да, да. Не воронка, воронку-то я не нашел, но все равно граната взорвалась, их никого нет. Получилось так, пропасть рядом была, то есть не пропасть, спуск такой крутой.

Вопрос:  - Ущелье какое-то, да?

- Я туда заглянул, там нет. Ну, я туда две гранаты швырнул еще для достоверности, если они вдруг  именно вот так  вниз ушли. Ну, вот это вот запомнилось. И мы с Ковалевским обратно отступили, в свой взвод. Потом рота опять говорит: « Что там произошло?». Я говорю: «Сквозь нас прошли маджахеды, прошли, в пробежку, ряды наши.»  Я говорю: «Давайте, ко мне ближе подходите». Ну, взвод обороны чтоб ближе подходил.  И тут началось: с одной стороны восемь человек зашло,  прям видно невооруженным глазом, как по вершине поднимались маджахеды, прям  в лоб пошли 12 человек, и сбоку еще заходили. То есть нас окружали  со всех сторон. И вот началось окружение, начали нас «рессами» долбить, реактивными установками. Мы все упали, залегли, оборону заняли, мой взвод больше всех долбили артиллерией, но ни один снаряд не попал, все через нас летели. В этом бою я ранение обоих ног получил.

Вопрос: - То есть ты в первом же бою получил ранения?

- Да, легкое осколочное ранение такое получил, осколками. Вот. Не такие уж сильные, а так, поцарапало осколками, реактивными снарядами.

Вопрос:  - То есть это ты из ноги у себя вытащил?

- Нет, это не из ноги, это вот один из Афганистана, мы ходили, просто я привез оттуда. Вот это именно осколки от реактивного снаряда. Вот осколки, он более легкий, а это вот от артиллерийского снаряда, от более мощного уже снаряда.

Вопрос:  - Ну, это  уже, по-моему, чугун.

-Да. Артиллерийский такой снаряд, а это вот реактивная установка, с реактивной установки снаряд. Вот такими осколками легкими зацепило. Ну, то есть и нам на подмогу,  нас окружали со всех сторон уже, и нам на подмогу выбросили роту спецназа с Чирчика, ну которая 15-я бригада, которая в Чирчике дислоцировалась, она в Джелалабаде рядом, соседи были. Одну роту на подмогу нам выбросили, чтоб нас прорвать, и вытащили нас.

Вопрос:  - Они, на вертолете их выбросили?

- Да, на вертолете, но уже поднимались они пешком. Тут как произошло, ну вертолет Ми-8 сумел всех забрать, вот сколько там, сорок человек и он всех забрал, Ми-8 один сел.

Вопрос:  - За один рейс?

- За один рейс. Но он не мог взлететь, он вот шел вот так прыжками, прыжками шел, и до пропасти дошел, до обрыва, и в пропасть упал, и буквально 15 метров от земли только набрал обороты, пошел по ущелью. И мы когда летели уже по ущелью 15 метров, то есть вот высота была, мы видели, как рота спецназа поднималась к нам на подмогу.

Вопрос:  - А вас уже вытащили?

- Нас вытащили, да. Вертолетом.

Вопрос:  - Ну, хорошо. Это вас не напугало?

- Нет, я наоборот считаю, что это был неправильный бой, и расположение рот, да что мы с командиром роты сцепились за вот этот бой, я ему правильно говорил, что надо было ко мне подтянуть, а если возможно было бы и раньше в другое место уйти, и что этих местных трогать не надо было, то есть пропустили бы, может быть ничего и не было бы. Просто ушли бы как-нибудь, незаметно зашли, засаду сделали бы, засадные действия. То есть гибель эта их просто разозлила, местных жителей, они просто нас окружать стали, чтоб расправиться с нами.

Вопрос:  - Ну, конечно. Бессмысленна, наверно, была расправа.

- Бессмысленная расправа, и потом неправильное расположение взводов было, то есть я-то правильно занял господствующую, наверху, на высоте сидел, а он чуть ниже в лощине сидел.

Вопрос:  - Ренат,  расскажите еще по Афганистану, было что-то такое, о чем стоит вот сегодня вспомнить, рассказать? Вы за что-то награду получили там или нет?

- Да, я получил медаль «За отвагу», за операцию Асадабадскую в Асадабаде, провинция Кунар.

Вопрос:  -  Это где? Ее здесь можно увидеть на карте?

- Вот она эта есть провинция Кунар. Вот Асадабад,  и вот в районе, мне пришлось в 87-ом, 2010-ом году здесь быть. То есть фактически вот Асмар, крепость Асмар, город Асмар, и вот за операцию Асмар, то что вот мы здесь из засады вытаскивали третий батальон. Из третьего батальона восьмая рота попала на минные поля, там уже трое погибших было, и в засаду попали, мы вытаскивали вот с того берега Асмар, с левого берега вытаскивали роту из засады, то есть из боевых действий, их обеспечивали. Вот за это получил награду. Ну, и за за армейскую операцию Асмар.

Вопрос: - Вы тогда командовали ротой?

- Взводом в  Афганистане командовал, командиром первого разведвзвода был, отдельной разведроты 66-ой бригады.

Вопрос: - Ну, а почему вас так высоко оценили, дали медаль «За отвагу», вы всего лишь командир взвода?

- Я был представлен к «Ордену Красной звезды», но, так как ранения тоже получил, но я сбежал с госпиталя, то есть и за это и то, что с госпиталя сбежал.  Мне так командир медроты, начальник медицинской службы говорит: «Лежи до конца. Вот ты вылечишься, как получившего ранения мы представляем к «Ордену Красной звезды». А я просто убежал, то есть фактически, получилось как, я сбежал с госпиталя и поехал на операцию в Асмар, с танковым батальоном добирался до своей роты, которая находилась в районе Асмара, на плато вот здесь перед Асмаром, на правом берегу реки Кунар. Я в составе танкового батальона 66-ой бригады добирался до своего подразделения до разведроты, не долежавший в госпитале еще. Ноги у меня, кровь шла в ногах, сочилась там, перебинтованы ноги были. Вот.

Вопрос: - Вам хотелось орден быстрее получить?

- Наоборот не хотелось. Хотелось побольше боевых действий, то есть хотелось то, что побыть в районе боевых действий, руководить и, то есть, получить опыт боевых действий, потому что к этому я и стремился, потому что если уж попал в Афганистан, то как офицера всегда тянуло побольше вот опыта боевых действий. А тут ты сразу попал, ранение получил в первую же операцию.

Вопрос: - Ну, а это уже была не первая операция?

- А это целая армейская. Та была просто наша ротная операция, это была одна из задач 66-ой бригады, выполнение на засаду нас послали. А это была армейская операция 40-ой армии. То есть хотелось бы попасть, хотелось бы на этой операции присутствовать, и быть там, и командовать своим родным взводом, разведротой.  То есть заместо меня там другой командовал.

Вопрос: - Ну, все-таки вас наградили медалью «За отвагу»? А в чем была отвага лично ваша, как вы оцениваете, или вашего подразделения,?

- Действия подразделения, то, что вот не потерял ни одного солдата. То есть вот за все время истории, а кстати, за время службы в Афганистане я не потерял ни одного солдата. Вот. Фактически у меня вот только раненный был Абасов, ранение получил и всё, больше никто. В том числе я ранение получил в Афганистане. Вот.

Вопрос: - Скажи Ринат, сейчас уже по прошествии стольких лет в преддверии  юбилея вывода войск, ты, как ветеран боевых действий в Афганистане, твое мнение: нужна была эта война?

- Ну, в принципе, как бы сказать,  мы тогда политикой не занимались. И нам тогда, как вот, мы конспекты писали по политзанятиям, ставилась задача,  как говорили, объясняли, что мы охраняем южные рубежи нашей Родины.

Вопрос: – Ну, а вот сейчас, я же говорю, не случайно задал этот вопрос, сейчас по прошествии стольких лет, когда мы знаем, что сегодня там уже американские войска находятся в Афганистане, что там происходят события, что террористические группировки оттуда очень многие?

- Я думаю, что в Афганистан не надо было вводить войска. Не надо было. Была такая задача, может быть, советниками помогать, войска не надо. Я думаю, американцы не стремились тогда к Афганистану. И вообще, Афганистан – такая страна, буферная зона, она всегда была буферной зоной, еще 8000 лет назад, еще когда были персидские государства, она была буферной зоной. Афганистан никогда не был самостоятельным государством. Они или к персидскому, или к маори, или к индусам, или к другим относились. Страна подчинялась. Или же к северным, или к Согдиане. Ну, как страны таковой не было, только в 1747 году впервые Ахмад-Шах Дуррани, кандагарский князь, будем так говорить, он впервые объединил все земли, подчинил всех феодалов в Афганистане, впервые появилось такое слово как «Афганистан». Вот в 17 веке, в 1747 году. И как Афганистан, честно сказать, территория, она никому не нужна. Ее Англия если использовала три англо-афганских войны, она их использовала только как буферные зоны, потому что им всегда мерещилось, что Россия близко подходит к Индии уже, и в Индию войдет. Чем ближе Россия продвигалась и захватывала среднеазиатские территории, ближе подходила к Амударье, тем англичане выдвигали свои войска вперед из Индии, а это вот получалось, что это территория Афганистана, выдвигалась. И в противовес России, царской России, они выставляли свои войска. И начинались англо-афганские войны из-за России. То, что вот эта линия Дюранда, которая здесь обозначена зеленым цветом, лорд Дюранд ее до конца увековечил, и подписанная после второй англо-афганской войны линия Дюранда в 1895 году, афганский король Афганистана в то время который был, он принял решение. Эта линия Дюранда  по сей день осталась и вот этот Ваханский коридор,  который мы видим,  который длинный палец, он обозначает, чтоб Россия никогда не видела Индию. Лорд Дюранд послал двух путешественников с памирской экспедицией, с русской экспедицией в то время, сейчас я фамилию точно графа не помню, была русская экспедиция на Памир, в составе экспедиции были два британских офицера. Цель только одна: увидеть Россия имеет границу с Индией или нет. И когда они в составе экспедиции принесли, отчет Дюранду, доложили что да, Россия в районе Каганского ханства, Бухарского ханства тогда, имеет территорию с Афганистаном. Была проведена вот эта узкая полоска, которая буферная зона такая узкая между Россией, тогда Пакистана, как страны не существовало, возник в 1947 году, отделилась мусульманская Индия. Вот впервые была проведена вот эта линия. Вот этот Ваханский коридор, который мы называем. Мы его называем «палец Дюранда», то есть вот этот, чтоб Россия никогда не видела Индию. Вот, и когда вернулся один из самых героев второй англо-афганской войны генерал Робертс, он увидел, что все еще Англия не может принять решения по Афганистану, что делать с Афганистаном, он сказал умные тогда слова. Он сказал: «Чем меньше нас будут видеть афганцы, тем больше они нас будут любить». То есть, чтоб вывести до конца из Афганистана английские войска, и предоставить Афганистан самому себе, и не вмешиваться в дела Афганистана, только контролировать внешнюю обстановку Афганистана, во внутреннюю не влезать, ну и, естественно, контролировать ситуацию с Россией, чтоб она не продвигалась дальше. А Афганистан не трогать. То есть, чем меньше мы будем в Афганистане находиться, а уйдем, тем больше нас они будут любить. И этим доказывает. Я уже четыре раза был в Афганистане, ну с 2009 года, это и говорит о том, что к нам афганцы с любовью сейчас относятся. Вот я не видел никаких противодействий, никаких жестких со стороны, чтоб афганцы к нам относились: «Вот ты советский, нас убивал, вот сейчас мы тебя там!». Нет, они с уважением, у них честь есть, вот даже куда наша экспедиция прибывала, для них была честь нас взять к себе домой, и показать, что вот они достойные гостя. То есть вот такой вот. Но в Афганистан не надо было вводить войска. Надо было дружить, потому что если брать по истории, это самые золотые времена были, вот когда правил Афганистаном Железный, это когда правил Закир-шах, он после двадцатых годов стал править Республикой Афганистан, король Закир-шах. В 73-ем году его свергли, Закир-шаха, вот-вот с 20-х до 73-го года вот этот период был самый золотой. Советский союз строил дороги,  строил заводы, фабрики, специалисты работали по сельскому хозяйству,  по промышленности, туда присылали. Вот ко мне сюда в историко-краеведческий музей приходит, агроном один, ученый, который у нас здесь в Одинцово живет, он говорит: «Я везде в Афганистане в одиночку ездил, в 60-х годах, 70-х, ко мне вообще никто, там меня и кормили, там туда, там гости, вообще я думал, самая лучшая страна была».

Вопрос: -  То есть ты считаешь, что ввод наших войск в Афганистан – это была ошибка, ценой которой были 15 тысяч человеческих жизней?

- Да, могли бы в другой какой-нибудь ситуации овладеть Афганистаном, то есть каким-нибудь другим нажимом: советниками, вооружением,  или продовольствием. Афганистан итак был к нам повернут хорошо. Потому что все соглашения были подписаны. Еще в 21-ом году подписаны, в 19-ом году были подписаны, прошлого столетия, в 20-ом, 21-ом году Лениным были подписаны. У нас были итак самые лучшие отношения. Афганистан первым признал нашу советскую республику, а мы первыми признали, когда англичане ушли и не стали больше трогать Афганистан после третьей англо-афганской войны в 1919 году, и советское правительство тогда, советская власть, она первым признала как самостоятельным государством Афганистан, а Афганистан признал первый, так нашу советскую власть признал. У нас итак были хорошие отношения.

Вопрос: - Хорошо, а зачем ты вернулся в Афганистан и покорил там горную вершину почти семь с половиной тысяч метров? Что это за история и зачем она была нужна?

- Значит, мне пришлось выполнять боевые задачи в Афганистане, еще в 92-ом – 93-ем году, я  опять вернулся в Афганистан, когда шла гражданская война в Таджикистане. Вот. Одина из вариантов, когда началась гражданская война, талибы стали уже к этому подходить близко, тогда движения талибан не было, просто северные провинции бандформирований Ахмад-шаха Масуда и прочих других не подчиненных бандформирований, которые стали просто проходить через границу. 15 мая в 1988 году были подписаны Женевские соглашения, они были подписаны в одностороннем порядке, тогда министром иностранных дел Шеварнадзе и Горбачевым тогда первым секретарем, они были подписаны в одностороннем порядке, то есть выводились только наши воинские части, а бандформирования, которые на территории Пакистана, их было около 200 полевых лагерей, 200 около полевых лагерей и всяких этих, для подготовки против советских войск. Их в Пакистан ушло очень много, они сохранились. И фактически когда из Афганистана мы выходили, за нами они уже шли, то есть вот была договоренность не стрелять друг в друга, они так и говорили, я встречался сам уже в 88-ом году с маджахедами, с душманами: «Мы вас не трогаем, ваша задача – уйти, мы вот расправимся с афганской армией. Вот у нас сейчас только расправиться, мы расправляемся с афганской армией. Шурави не трогаем, уходите. Мы в вас стрелять не будем». Прям так и говорили, я когда  в Джелалабад прибыл, Джелалабад уже почти был захвачен, ну  я обратно прибыл, уже духи прям за нами шли, маджахеды и захватывали территории. Как только вывели второй батальон асадабадский 66-ой бригады, как вывели пятый батальон спецназ, провинция Кунар почти под контроль встала, захватили, под контроль маджахедов стала уже почти, то есть под контроль попала. И так постепенно мы продвигались. Мы из Джелалабада ушли, они уже Джелалабад захватили.  Фактически уже в 88-ом уже провинция Нангархар наполовину захвачена была, и Кунар. Вот. И это все действовали вот эти полевые лагеря, которые  были вдоль афгано-пакистанской границы.  Фактически, когда мы вышли все, их надо было куда-то реализовать, направить: вот впервые там создается движение талибан. Вот именно не в 90-х годах, я так думаю, что движение талибан возникло в 92-ом году, когда непонятица вот эта среди Афганистана. У них тоже начались между собой распри, деление власти, кто к власти придет среди маджахедов. Северный альянс-таджики хотели свое, Гульбеддин хотел свое, Халес хотел све. К власти тянули, Гульбеддин свою группировку собрал, северный альянс свою группировку собрал, они между собой сцепились. И все рвались к власти к Афганистану, фактически не видели уже ни никого. У них уже Афганская армия не видна была на фоне всех этих сражений, они между собой, все рвались к власти, у них распри. И , я так думаю, что секретные спецслужбы США и разведуправление Пакистана, они создают на базе Пишевари  координационный центр в объединение всех бандформирований, создают один координационный центр управления. Ии как-то надо было обозвать, мне кажется, вот и пришло движение талибан в 92-ом году, чтоб прийти к единой власти, захватить власть и всё. Тем более, ставка делалась на молодых, так как «талибан» – это студент. Ставка на молодых была. И вот, я так думаю, дальше просто они стали продвигаться и вот перед ними оказался Таджикистан, то есть вот таджикско-афганская граница, Советский Союз распался уже. И вот началась война, вот эта гражданская война началась в Таджикистане.

Вопрос: - Ну вы же там тоже отличились, насколько  я знаю?

-Да, я отличился. Я играл одну из больших ролей в Таджикистане. Я в то время служил в Узбекистане в национальной гвардии. То есть распад Союза произошел, я так не ожидал, так быстро. Мой комбат, который был у меня четыре года командиром батальона, стал министром обороны Ахмедов Рустам Урманович.

Вопрос: - Вот карьеру человек сделал, да?

- Да. И он меня сразу к себе забрал в национальную гвардию.

Вопрос: - Замминистра обороны?

- Нет. Командиром роты спецназа национальной гвардии.

Вопрос:- Вот сам стал министром обороны, ну хоть сделал бы тебя заместителем.

- Ну, вот меня к себе в национальную гвардию. И везде ездил на переговоры. Вот в одном из переговорных это в Термезе, и впервые я столкнулся с Дустумом Абдул-Рашидом, со всеми бандформированиями. В Термезе были переговоры, шли с министром обороны, с КГБ тогда, в Узбекистане СНБ, председатель СНБ, вот я сидел, и вот полевые командиры. Ну и Ахмедов тут вот сказал: «Вот у меня есть офицер, который может вас хорошо подготовить». Я так не думал. И вот меня так отдали Дустуму.  Я у него месяц побыл в Афганистане, подготовил его в районе Мазари-Шарифа, мы готовили их, тренировали, то есть против Гульбеддина, и они уже между собой  сцепились. Гульбеддин входил опять,  Дустум входил в группировку Ахмад-шаха Масуда, то есть фактически я был в группировке Ахмад-шаха Масуда, обучал их.

Вопрос: - То есть ты успел еще и на той стороне побыть, да?

-Да, на той стороне.

Вопрос: - Вот молодец, а.

- На той стороне, это 92-ой год.

Вопрос: - А оттуда нет здесь награды никакой?

- Нет-нет. У меня был значок маджахеда, душманы мне дали значок маджахеда, как отличившийся. Я был награжден этим знаком. Ну, история этого значка была такова: я отдал одному великому человеку, который в «Вымпеле» служил, который много книг написал про «Вымпел» и он дворец Амина штурмовал. Да, он тоже дворец Амина штурмовал, Рекбек Абдулаев, я скажу фамилию,  и вот он так и ушел. Я ему отдал этот значок.

Вопрос: - Так он значок и не вернул.

- Он погиб, умер.

Вопрос: - Вообще уникальная история. То есть человек служил в советской армии, и еще успел на душманской стороне побывать. И поработать. Попал в Узбекистан. Попал в национальную гвардию, и тут началась гражданская война в Таджикистане… уникальная биография.

- Вот и попал. И написал рапорт. Ахмедов меня не отпускал, Рустам Урманович, потому что была создана национальная гвардия Узбекистана, все командиры были, которые были бывшие офицеры, которые были в мусульманском батальоне, штурмовали дворец Амина, из них такие как командир роты Фазылов Исаак Камилович, он был командиром роты в мусульманском батальоне, такие как Эгембердыев, замкомандир бригады, он был командиром группы в мусульманском батальоне, штурмовал дворец Амина, такие как Тишаев Гафур, начальник штаба национальной гвардии, был командиром группы тоже в мусульманском батальоне, штурмовал дворец Амина. И самое интересное, что всеми нами, спецподразделениями командовал, создали один центр мобильных сил, командовал Халбаев Тулкун, который вообще командовал мусульманским батальоном, Халбаев, кличка у него была «тюбитейка», мы так его называли, «тюбитейка».  Но был уважаемый, мы ему всегда, как только Халбаев придет, независимо от того, что он командует, будет-не будет командовать, он как придет, мы сразу все выстраиваемся, потому что это целая история идет, командир мусульманского батальона прибыл, и мы перед ним уже стояли. И, конечно, среди таких вот известных легендарных личностей, национальных шло мое такое становление, боевое становление шло.

Вопрос: - Скажи, ты сам христианин, мусульманин или атеист?

- Ну, я говорю, что я атеист. Но с пяти лет до третьего класса жил на территории монастыря, Верхотурского монастыря. Детский дом находился на территории. Мы монахов из рогаток расстреливали, и не давали им уголь собирать. У нас уголь один был, то есть детский дом углём топился, и монастырь углем топился, дровами.

Вопрос: - Вот она благодарность, с христианами начал воевать еще в детстве.

- И мы на забор залазили, они в рясах ходили, мы маленькие, мы ж ничего не соображали. Мы так или из рогатки, или дразнили их там, монахов. Ну, такая была жизнь веселая, ну в детском доме веселая жизнь была. Вот. Думаю, что детский дом большую роль сыграл в становлении, то есть в моем характере.

Вопрос: - Ну а что помогло тебе выжить все-таки  в Афганистане? Твой опыт или ты думаешь, здесь есть что-то мистическое?

- Ну, именно характер афганский. Первый опыт боевых действий, когда в Афганистане. То есть вот когда попал служить в Афганистан командиром взвода, разведвзвода, то есть фактически я стал уже самостоятельные решения принимать. То есть уже самостоятельно думать, то есть, как правильно ходить  в горах, принимать решения. То есть без потерь в Афганистане воевал.

Вопрос: - Ну и вот из национальной гвардии тебя когда попросили-то?

- Нет, меня из национальной гвардии никогда не просили. Я по сей день числюсь командиром роты в национальной гвардии. Роту не сдал. Зарплату не получаю. Роту не сдал. Но они потом меня, задним числом, но каждый раз мне напоминали, что «ты у нас еще числишься командиром роты» и что…«ты вот не сдал роту. Ушел на войну. А роту никто не сдал, никому ты не сдавал и никто ее не принимал». А потому что я сразу с Таджикистана ушел в Российскую армию. И не минуя Узбекистана. Не возвратившись Узбекистан. Ну, в общем, как я попал, я написал рапорт на Фазылова Исаака Камиловича, одного нашего командира бригады, который был командиром роты в мусульманском батальоне, штурмовал дворец Амина. Ахмедов уехал в Киев на какие-то совещания, я тут же написал рапорт, он сказал: «Я тебя без Ахмедова не отпущу, мне Исаак Камилович сказал». Я говорю: «Я напишу рапорт». «Пиши рапорт, добровольно ушел». Там как раз набирались люди с Узбекистана. Если брать всю таджикскую войну, таджикскую войну, то Узбекистан очень сильно помог в гражданской войне Таджикистану. Все кадры были с Узбекистана: от командира взвода до министра обороны. Это было очень просто, Ахмедов Рустам Урманович и в то время Грачёв – министр обороны, они. Узбекистан делает три досрочных выпуска с военных училищ: Самаркандского СВАКУ – 46 человек, с Чирчика, с танкового училища – 24 человека, и с Ташкентского ВОКУ – 10 человек. Вот. Делают досрочный, в марте 93-го года делают досрочные выпуски, но обман был в следующем: то есть они должны были идти на доукомплектование погранвойск в Таджикистане, которые стояли на границе таджико-афганской, и на доукомплектование 201-ой дивизии. Вот такая была формулировка сначала. И поэтому из Самаркандского СВАКУ автомобильного, из Ташкентского ВОКУ, из Чирчика ТВТКУ имени Рыбалко в основном все русские ребята написали рапорта, все русскоязычное население написало, то есть русские курсанты, русские ребята написали все рапорта. И получилось так, что я в том числе тоже был, я добровольный рапорт написал в Таджикистан выйти, только с национальной гвардией убежать. Потому что мне не хотелось служить в узбекской армии, велось к тому, что мы должны быть присягу принять, а я один раз присягу принимал Советскому Союзу. И мы должны уже все команды на узбекском языке учить…

Вопрос: - А сколько языков, кстати, ты знаешь?

- Ну, вот фарси знаю. Пушту, фарси хорошо знаю языки, на афганском языке разговариваю. Ну, из десяти слов понимаю пять.

Вопрос: - Матом ругаешься на фарси?

- Матом тоже ругаюсь. Ну, вместе с ними, когда там послать куда-нибудь … Но, желательно общаться с ними хорошо, потому что ты у них в гостях. А то иначе они неправильно поймут. У них сразу за оружие хватаются. Там сразу же за ножи не хватаются, там сразу за автоматы хватаются. И можешь лишиться жизни сразу. Вот. То есть получилось так, что эти ребята путем обмана попали в этот Таджикистан, вот эти три досрочных выпуска с военных училищ, и еще помимо, еще офицеров  был первый министр обороны Таджикистана, он был командиром корпуса, армейского корпуса в Самарканде. Вот  и плюс еще офицеры других, из других войск. Ну, был набор сразу же с национальной гвардии, с Чирчика, с 15-ой бригады офицеров туда посылали на доукомплектование. Тогда из народных фронтов Таджикистана, из народных фронтов создавали Вооруженные силы Таджикистана. Из народного фронта Пайзали Саидова, из народного фронта Сангака Сапарова, который 28 лет в тюрьме сидел. Его народный фронт, плюс еще там всякие не из подчинения которые вышли, незаконные вот эти вот всякие народные фронты, бандформирования, которые создались. Их надо было, то есть война такая: мы их назвали Юрчики и Вовчики. Такое понятие было вот, Юрчики- это де-юре, де-закон, которые хотели сохранить старый строй  коммунистический, старый советский строй хотели сохранить, чтоб к власти не пришла оппозиция, исламские вот эти всякие лозунги, чтоб не пришли, вот это исламизация страны Таджикистана не стала. Вот Юрчики боролись, часть народного фронта, бандформирования были на стороне Юрчиков. Часть пошла в Вовчики, мы их назвали Вовчиками- это растахезы, исламисты, вахабиты, это мы их назвали Вовчиками. Там вся  и ПВТ, и всякие ДУ, исламское движение Узбекистана, и прочие-третьи, вся вот эта оппозиционная  исламские группировки. Мы их назвали Вовчиками. У них в основном были полевые командиры: Резвон, Абдул Анури, вот, и там еще, я так, они потом уже Хакимшова всплывшие, Мирзо Зиё, Мирзо Джагар, «наркоман» кличка у него была, полевые командиры, и братья Джумар, Намангани, который в свое время очень сильно прославился в Намангане, сжег наших пятерых солдат при Советском Союзе в кинотеатре, сожгли наших солдат в автобусе, вот. Когда они ушли с кинотеатра, сели в автобус, а их в автобусе, в пазике сожгли, это вот в октябре 90-го года было. Участник всех этих событий, руководитель всего вот этого побоища – это был Джумар Намангани. Его убили на обороне Кундуза,  он был за талибан уже против Ахмад-шаха Масуда, хотя они были друзья сначала, это будет другая история. ..  Вот, и это Вовчики все были. Вот эти исламские группировки. Я был на стороне Юрчиков. И вот этих лейтенантов молодых и офицеров нас послали на доукомплектование вот этих Юрчиков, народных фронтов. Я помню, как сейчас…

Вопрос: - Ну так это были какие-то воинские части нормальные или это просто военизированные какие-то подразделения?

- Это не воинские части, просто бандформирования. Они еще и повязками…

Вопрос: - То есть ты еще и в бандформирования успел побывать?

- Начальником стал бандформирования.

Вопрос: - Вот молодец, вот молодец. Берите пример, товарищи, везде успел побывать.

- Были с повязками красными, а у Вовчиков повязки вот они. Вот с полевого командира убитого повязка, здесь вот и кровь, на повязке кровь все еще осталась. Это вот с убитого командира полевого, оппозиция Вовчиков, вот у них вот такие повязки были на голове у оппозиции.

Вопрос: - А у вас какие?

- У нас были красные. Ну, у этих фронтов, мы-то не ходили. Они  с красными повязками на голове ходили.

Вопрос: - Что здесь написано?

- Ну, здесь «аллах акбар» и прочие всякие вот эти, исламские вот эти молитвы, чтоб против неверных там, все вот это  вот написано у них на голове.

Вопрос: - То есть не слава КПСС, да?

- Нет. Исламские изречение какие-то там такие.

Вопрос: - Ну и вот в Таджикистане как ты отличился? Расскажи все-таки.

- За Таджикистан, я получил «За боевые заслуги», и вот две награды. «За боевые заслуги» я получил медаль в Таджикистане. Меня представляли к ордену За личное мужество», представляли два раза.

Вопрос: - А как тебя могли представлять к ордену, если служил ты в военизированном подразделении? А числился где в кадрах?

- Я числился в Узбекистане. А Таджикистан как бы… вот это тоже самое интересное.

Вопрос: - То есть тебя отправили в командировку из узбекской армии в таджикскую?

- И самое интересное, что я был узбекский офицер таджикской армии. А еще в 94-ом я поставил гражданство России, у меня в удостоверении личности стояло гражданство России. Я был офицером узбекской армии, таджикской армии с Российским гражданством.

Вопрос: - А по национальности кто ты?

-Татарин.

Ильин -Татарин.  Вот, пожалуйста, вот устраиваются же татары, умеют люди.

- Война была. Я просто не знаю, за кого воевать, и что там. Единственное, что вот меня держало в Таджикистане это вот именно, будем так сказать, чтоб больше опыта боевых действий приобрести. И тут реально возникло такое, потому что не каждому это вот так повезет, если ты служил в войсках специального назначения, оказаться вот в народных фронтах, в бандформированиях. Это одна из тактик ведения боевых действий войск специального назначения, а тут тебе вот уже пришло все. И это, конечно, хотелось бы это все пройти, но, конечно, целей никаких и любви к Родине никакой не было, а чисто двигала офицерская вот эта боевая, то что пройти вот это все, короче, накопление боевого опыта.  И фактически, будем так говорить, то что таджикско-афганская граница была не защищенной, пограничники, Ельцин тогда и сказал: «Берите, сколько хотите. Каждый должен служить своей армии там».  И фактически оголилась граница, таджикско-афганская граница. Начальники застав только охраняли свою заставу.  Таджикско-афганскую границу никто не охранял. То есть заставы только охранялись начальниками застав. То что, чтоб не разграбили заставы. А граница не охранялась. Туда шло народу масса пересекали границу Афганистана, обратно беженцы шли. В общем, такая шла ужасная гражданская война.

Вопрос: - Ну как раз в то время трагедия на московской заставе, да, произошла?

- да-да, было третьего мая на московской, я тоже участвовал в этих событиях. 13 июля 1993 года, на освобождении 12 заставы, «Сари гор» плато. Вот.  А тогда вот это было вот до этого рассказывал, когда начались первые боевые операции.  Я еще раз скажу, что именно Узбекистан сильно помог, доукомплектовал таджикскую армию, все кадры были с Узбекистана.

Вопрос:- Русскими кадрами.

- Да. Путем обмана.

Вопрос: - Нормально. Узбекистан помог русскими офицерами укомплектовать таджикскую армию. Замечательно!

- Да. Вот так все прошло. Таджикскую армию укомплектовали таджикской армией. То есть фактически произошло: нас собрали всех в актовом зале штаба гражданской обороны, потом со временем станет министерством обороны республики Таджикистан. Нас всех собрали, и офицеров всех, у которых досрочный отпуск. Заходит полковник Шишлянников, тогда мы не знали его, заходит  Чубар Александр Сергеевич, который замкомандира 15-ой бригады, сейчас генерал-майор. Заходит и вот первые слова: «Я министр обороны. Это мой замминистра обороны, а вы наши подчиненные». И началось распределение нас в народные фронты, кто куда идет. Я попал в Курган –Тюбе.  В народный фронт Сангака Сафарова. Тогда Махмуд Ходбердыев, который в последствии станет там лидером вот этого народного фронта, он был капитаном, был в военкомате Курган-Тюбинском. А заправляли всем вот я был начальником штаба и Зворыгин Сергей, командиром батальона был этого народного фронта. Зворыгин был командиром народного фронта, будем  так говорить, народных бандформирований, а я был начальником штаба. И плюс вот мы распределили лейтенантов молодых, которые вот досрочно закончили выпуск. Их распределили на взводные должности, народные должности, и каждому дали там, а что такое из себя представлял народный фронт – это вот от пятнадцати лет, который автомат не выпускал и до шестидесяти лет. Вот такой народный фронт. И мы их разбили на взвода, на роты, поставили кадровых офицеров командовать. И вот началась служба в Таджикистане.

Вопрос: - Вам платили там денежное довольствие или вы служили за еду?

- Сначала не платили. Таджикистан своих денег не имел фактически. А пользовался Российскими деньгами, тогда Российские деньги были. Ну а что такое, что Россия даст деньги на Таджикистан, там мало суммы. Мы почти без зарплаты были.

Вопрос: - А как вы питались?

- Награды, награды те же советские были, награждали нас если вдруг, какие-т о мы совершали. Потому что… Питались, нас кормили, столовая была собственная на территории части. Ну, это народные фронты, что делать? Подошли, они все магазины отняли в городе Курган-Тюбе: пожалуйста, иди кушай там.

Вопрос: - То есть бесплатно?

- Они тут же, вот вы выходите, здесь кафе «Облава», так ее называли, здесь кафе «Засада», здесь кафе «Поиск», там так по-военному их назвали. Вот идешь, пошли туда в «Облаву», в кафе. И мы туда шли.

Вопрос: - То есть человек в форме заходил и его бесплатно кормили, да?

- Да. Курган-Тюбе тогда больше всех пострадал от гражданской войны. Погибло где-то около пяти тысяч человек в городе. Пострадало больше всех.

Вопрос: - Это таджиков?

- Ну, все кто был: и таджики, и русские, русскоязычное население. Там все пострадали.

Вопрос: - А что за история была о спасении летчиков на 130-ой погранзаставе?

- Ну, это значит, народный фронт послали на усиление, пятнадцатой, двенадцатой,  то есть народные фронты чтоб тоже принимали участие в боевых действиях. В районе где-то с 27 апреля 93-го года совершилось, была армейская операция назначена, привлеклись силы 201-ой дивизии, погранвойск, управления погранвойск в Таджикистане, привлекли туда ДШНГ на усиление и 201-ой дивизии, и нас в первые ряды таджикской армии. Вот и, мы уже, грубо говоря, уже участвовали во многих боевых действиях в Таджикистане, Курган-Тюбе, наведение общественного порядка, и на границе 48-го , если это пермский отряд, по наведению порядка, и в других уже был опыт у меня большой.  Там мы вообще из боев не вылазили, были у меня бои, когда мы вообще скидывались по 15, по 20 человек на полторы тысячи человек скидывались на банду Резвона прям, зимой садились на них, на вертолетах скидывали нас. И фактически вот это была первая армейская совместно с Россией первая операция, потому что Россия, 201-я дивизия, погранвойска во внутренние дела Таджикистана не вмешивались. Им наплевать, что Вовчики, что Юрчики, им разницы нет, они не вмешивались, «это ваши внутренние дела». То есть на территории внутренней, внутри Таджикистана если шли бои, 201-я дивизия не вмешивалась. А на границе если происходили боевые действия, на таджико-афганской границе, вот например вот здесь, на таджико-афганской границе проходили, то тут уже вмешивалась и 201-я дивизия и погранвойска, если вдруг проходили боевые действия. И вот из-за одной операции, впервые совместно с Российскими войсками было половина, вот этот народный фронт стал участвовать, Файзали Саидова и Сангака Сафарова. Нас привезли на 13-ю заставу, мы там расположились в лагере, там была парк, ну в саду поставили свои палатки возле 13-ой заставы. Вот. Я как начальник штаба был этого всего. И 48-ой борт был с Чирчика. Я как по сей день помню, мы с ними в карты играли. Сидели в карты играли вот под бортом, с летчиками, с вертолетчиками играли. А они прям возле нас стояли. Обычно у них Российские вертолеты между 12-ой и 13-ой стоят, а это вот здесь вот узбекские вертолеты стоят, с Узбекистана вот эти с Чирчика. Тем более я хорошо знал еще, в Узбекистане их знал. Тем более как-то все знакомо. И мы с ними сидели там.

Вопрос: - Ну там, наверное, экипажи-то все русские были тоже?

- Да, русские все. И мы играли. И тут на наших глазах сбивают самолет. Су-24, прям вот ну видно. Су-24 сбивают, который опять же взлетел с Узбекистана с Карши. Тут, тут такая задача стояла, что узбеки они не бомбят, не стреляют территорию Таджикистана, не воюют в Узбекистане, Таджикистане. Было принято говорить, что это самолет российский в дальнейшем. Вот. Его сбивают двумя стингерами, Су-24 на наших глазах. Я говорю: «Сбили самолет». Вертолетчики сидят, экипаж прыгнул в вертолет, и я запрыгиваю тоже, с двумя своими бойцами запрыгиваю в вертолет. Я говорю: «Пока купола висят», они катапультировались, «Пока купола висят, мы их достанем», ну то есть найдем где. И все, он уже взвелся вертолет, ну то есть винты пошли. И бежит погранотряд, мы же на заставе, подчиняемся 13-ой, пограничникам и они здесь роль большую играют. Значит, сбили их на Тургом, между 13-ой и 12-ой заставой, высота Тург. в Су-24 сидят в одном самолете два пилота. Во время, когда их сбили, они катапультировались оба. То есть мы видели, как их самолет сбили, видели, как купола открылись в воздухе. И приняли решение самостоятельно лететь за ними, пока по куполам их вытащить. Пока купола в воздухе, определить, где они. И то есть на нам не дали. Пришла команда подождать, когда группа ДШМГ подбежит. Подбежал Николай Смирнов со своими пятью человеками-пограничниками. Николай Смирнов подбежал ко мне и сказал: «Никуда вы не летите. Сейчас еще группа ДШМГ, потом только вы полетите». Я говорю: «Пока купола в воздухе», я Николаю стал объяснять, он мой земляк со Свердловска, Николай Смирнов. Я говорю: «Пока купола в воздухе, я их найду сейчас». Я говорю: «Мы их вытащим, а потом будет поздно их искать». «Может, разобьются, может, вообще не найдешь». «Нет, ждите команды от высоких начальников, потому что будет группа ДШМГ еще одна садиться с вами на вертолет». Подождали, пока ДШМГ сядет, ну, уже купола ушли, уже их не видно. То есть первого летчика мы сразу спасли, буквально через два часа. Он сам вышел на нас, закопал радиостанцию, все-все закопал. Фактически, летчики сыграли большую роль, в том отношении, что именно в этом месте проводилась армейская операция, должна была быть назначена армейская операция по прочёске, по выявлению бандформирований в этом районе, куда лётчик упал, в зону противника. И фактически, когда мы летчика спасали, мы противников там не увидели, никого там не было.

Вопрос: - И оказалось, что эта операция бессмысленна, да, по сути?

- Бессмысленно было, если на то пошло, да, проводить эту операцию. Летчика мы первого достали, вот этого, на нашей территории упал. На нейтральной полосе, такая у них там есть, развалины. Мы его достали, он сам вышел на нас, включил поисковую, мы его нашли, на вертолет, привезли в московский отряд. А второй летчик ушел на территорию Афганистана.

Вопрос: - Зачем? В смысле, унесло туда, да?

- Унесло, в сторону Афганистана. Вот. Он упал на территорию Афганистана. Переломался. Сознание потерял. Где-то только через двое суток включил поисковую станцию, уже сломанный, переломанный. Мы определили его точку,  где он стоит, и приняли решение, вот моя группа в основном все офицеры, вот эти молодые лейтенанты с досрочного отпуска с Самаркандского СВАКУ, я отобрал именно их только, не стал брать с бандформирований народного фронта бойцов, а взял именно вот этих офицеров, которые закончили, досрочный выпуск был.

Вопрос: - Ну, мудрое решение.

- В частности с Самаркандского СВАКУ их взял, там было у меня трое человек с Самаркандского СВАКУ, двое с Чирчика были. И нас было 5-6 человек, мы высадились на территории Афганистана, предварительно сыграв с ними все взаимодействия с погранзаставами …

Вопрос: - Афганскими?

- Нет, нашими советскими. Это 13-я с командиром заставы, и там управление, все полковники были, командир отряда был Масюк.

Вопрос: - То есть вы всех уведомили?

-Да, всех. Ну, задача  ставилась так, что вот мы высаживаемся на территорию Афганистана, достаем летчика, а до этого просто координаты не говорить точно, то есть вот нахожусь там, нахожусь там, буду говорить, когда только летчика нахожу, не буду никаких дымов применять там, дымы - обозначение посадки вертолета. У меня уже было готово знамя, мы его так делали, чтоб обезопасить и незаметно аэродром сделать: мы сшили четыре простыни, посередине красный круг, и просто вот когда вертолет зависает, мы только при нем выкидываем вот эту простынь с красным кругом. Вертолет замечает и садится. Никаких дымов чтоб не было.

Вопрос: - А вы зашли туда без вертолета, да, на это место?

- Нас на вертолете высадили. Мы достали летчика, подготовили площадку, выходили на связь, но давали неточные координаты. Как только достали летчика, подошли к площадке, к площадке приземления, то есть к площадке посадки вертолета. Дали о себе обозначение в виде флага. То есть я сообщил точное число, по коду, по кодированной таблице сообщил, что я нахожусь в таком-то квадрате, что это точные координаты. « Я нахожусь в квадрате таком-то – таком-то». Вот, все. Летчик с нами, то есть груз с нами. И тут же прилетел вертолет, сразу полетел, мы выкинули знамя, и летчика, нас он забрал всех. И вот мы когда взлетели, я говорю, лучше надо было идти пешком. Просто живого места нет, просто летишь, вот кругом взрывы начались.

Вопрос: - То есть вас обстреливали, да? А обстреливали кто, афганцы?

- С афганской территории. Они тоже подходили и хотели найти этого летчика. Они тоже свою разведку, ну эти, бандформирования эти искали этого летчика. Вот. А мы нашли его первые. И вытащили его. Тоже был приставлен к ордену за личное мужество. Вот. И только вот получил медаль «За боевые заслуги». Когда мне вручили медаль «За боевые заслуги», президент Рахмонов мне вручал, в войне вот за эти за боевые действия в Таджикистане. Ну, в частности мне «За боевые заслуги» вручили, я пастухов нашел, которых расстреляли, ну я только уже убитых нашел. Вот. Якобы выполнял ту же задачу трёх министров сразу сходу, это в Армитском ущелье. В конце 93-го года мне вручили медаль «За боевые заслуги» с формулировкой, что я последний её получаю на постсоветском пространстве. Самый последний получаю.  Ну, я так с гордостью принял эту награду.

В оперном театре Айны, Айни, президент Рахмонов вручал и  министр обороны Шишлянников вручали эту награду. Вот здесь находится список первых наград за Таджикскую войну. Вот они, список, идут фамилии в списке всех ребят, здесь вот идет орден Красной звезды первый, потом орден «За личное мужество», орден «Безупречной службы родине», многие уже здесь лейтенанты погибшие, который досрочный выпуск, они здесь посмертно получили, вот, идет медаль «За отвагу», и последней идет медаль «За боевые заслуги», я здесь последний, Шафиков. То есть это последний на постсоветском пространстве получил медаль «За боевые заслуги».

Да, я в 90-х годах вообще не вылазил из боевых действий. Это Баку 90-й год январские события, « черный январь», как они сейчас называют, потом армянские, в Армении, комендантом Севанского перевала был, сидел на Севанском перевале, потом мы в Ош прилетели, сразу же с Кировобада прилетели в Тузель, из Тузеля сразу в Ош прилетели на события ошские. 6-го июня четвертая началась резня там в Оше. 6-го июня мы уже были в Оше и наводили общественный порядок. То есть фактически я стоял на самом трудном месте возле гостиницы «Алай», с одной стороны стояли 4 тысячи киргизов, за спиной моей стояли 4 тысячи киргизов, а впереди стояли 2 тысячи узбеков: мы не давали им сойтись возле гостиницы «Алай». Там здания так хорошо подходили крепостью, просто они не могли обойти вокруг. Вот. Они только вот именно дорога одна шла. И мы перегородили им, моя рота перегородила и три БТРа, и не давали им сойтись, чтоб резни не было вот этой вот.

Вопрос:  - То есть можно сказать, что на постсоветском пространстве не было ни одной горячей точки, в которой бы не пришлось принимать тебе участия в боевых действиях, да?

- Кроме Донбасса и Прибалтики. А на постсоветском пространстве во всех среднеазиатских горячих событиях, горячих точках я участвовал. И на Кавказе: это вот Баку, Армения, Грузия я участвовал. Во время советского союза, когда шли массовые беспорядки.

Вопрос: - А что это за история, связанная с эвакуацией российских летчиков на российско-грузинской границе?

- Значит, это была следующая история. Я был в командировке в Чечне, был в отделе спецразведки, от 45-го полка был в отделе спецразведки, в Ханкале, был, дежурным по разведотделу. Тогда 14-го числа сбили, июня, 14-го июня 2001 года сбили, разбились два самолета Су-25  и без вести пропали. Я как-то не задавался этой целью, ну разбились и разбились. Тут самолеты падают,  так как-то спокойно отнесся, ну не спокойно, конечно. И где-то уже прошло 19-е июня, я был дежурным по спецразведке, вошел один из больших офицеров разведки. Зашел и начал мне говорить: «Ты альпинист, ты горы хорошо знаешь, ты вот летчиков в Таджикистане доставал, у тебя опыт есть. Мы не можем летчиков найти. Ты сможешь возглавить группу там и вывести их в нужное направление?». Я говорю: «Да, пожалуйста, конечно, смогу. Где они упали?». Тут же меня привели, там рядом все, к начальнику штаба и командующему ротовой авиацией в Ханкале, привели в его модуль,  где была разложена карта по поиску летчиков, искали их. И мне показали район, я посмотрел горный рельеф местности, то есть складки местности. Я сказал: «Здесь свободно пройду».  Мы, говорит, на вертолете летали, но только вот примерно предположительно где-то вот здесь летчик упал. Подполковник разбился, Якименко. Он, он ведущий был. Мы полетели на рекогносцировку,  я сначала полетел на рекогносцировку в вертолете Ми-8. И вот я  впервые увидел, что на три тысячи вертолет еле-еле тянет, в Таджикистане там на четыре тысячи садился  в вертолете, вот так спокойно садился, он не трясся,  а тут он подлетает к стене, стена такая ровная почти, вертолет весь бросает в разные стороны, то есть его  трясет.

Вопрос: - Что, разряженный воздух, из-за этого?

- Да-да. Такое что-то непонятное. Я говорю: «Что вас так бросает?». Говорит: « Ну, как-то здесь…». Ну, на Кавказе другие здесь разряженность воздуха, чем в Средней Азии. Вот. И мне примерно показали, где. Я сидел в кабине у пилота, между ними сидел, и они примерно мне указали место падения летчика примерно. Я в вертолете, конечно, не увидел, ни самолета, ни падения, ну примерно было просто указано. В этом месте, вот где-то вот в этом месте. И все. На следующий день 20-го мы уже полетели с группой в 11 часов на высадку пошли. У меня была сборная с Уссурийского спецназа офицеры, был офицер с Уссурийского спецназа, пулеметчик был. Хотели брать сначала Уссурийскую группу, но сократили только до двух человек, и почему-то дали ПСС, поисково-спасательная служба Моздока, там был подполковник один, врач был и еще там пару летчиков, которые должны были этим заниматься, их профессия искать, то есть поисково-спасательные службами заниматься, когда самолеты разбиваются. Дали их в подчинение, и вот такая солянка наша полетела сборная. Я им сразу сказал, что по горной подготовке вы не соответствующе оделись, там, по горная обувь у вас не так одета, сейчас будете сшибать, у вас будет проскальзывать, зачем кроссовки одевать на три тысячи, там ледняки и там заснеженная местность, и  вы в кроссовках зря пошли. Но уже поздно было, полетели. Вот.  Высадились в районе где-то вершины там, где я указал, где высадку группы десанта сделать. Высадились, начали идти, я их повел, я так проводником, как и гидом был, вел их на вершину.  Пересекли ледник один, и вот как-то вот случайно сразу вышел к самолету. Тело самолета лежит. То есть сразу как раз, я даже не ожидал так быстро выйду к самолету. И вот самолет прям внизу лежит, и вот он хвост пошел: черный, черный вот это спуск, самолет скатился вниз. Посмотрелиспустились к самолету, летчика там нет в самолете. Одно тело Су-25 разбитое лежит. Мы дальше стали подниматься. Я группу повел, поднялись по хребту. Я первый ушел самый, я сразу увидел самолет. Горелый, хвост лежит и место горелое, прям черное на леднике, черное место. Огромное место падения самолета, куда ударился самолет, куда надо подниматься. Я пошел сначала снизу, первый пошел и попал, оказывается там вот, где самолет горел, там ледник он раскрошился до песка, то есть снег, он как снег стал, только парошистый такой ледник, мелкий. Я по колено провалился прям, пошел сначала ровно-ровно, потом раз и резко провалился вниз. И вот это кресло, на ней летчик который был, с летчиком, и прям на меня пошло, то есть покатилось на меня. То есть я подобрал и вот оно на меня пошло. Я резко ушел и обошел сверху.

Сверху обошел и начал к этому спускаться, к летчику, который в кресле сидел. То есть он при самой земле катапультировался, вылетел. Я его достал из кресла, там пришлось путем, путем ножа действовать.

Вопрос:- А он, не хватило высоты ему?

- Не хватило высоты. Не хватило 200 метров, то есть фактически унесло на вершину. Как нам объяснили, они вот вдвоем шли, два Су-25 и их несло все равно на вершину, 200 метров не хватило им до границы, фактически не хватило, чтоб хребет преодолеть, не хватило вот. И они ударились. При самой земле катапультировались, он воткнулся в землю. А второй ушел в бок и там разбился, капитан Подсидко.  А Якименко разбился выше там. Я доставал Якименко,  уже был герой России. Он в 1999 году с президентом нашим,  они летали с ним на самолете, с Путиным, вот на этом борту, который разбился. И я зашел сбоку, ну сам все достал из кресла его и собрал  в мешок парашютный, завязал его.

Вопрос: - А он катапультировался, но а почему разбился-то он все равно?

- Разбился, врезался, сразу врезался в землю.

Вопрос: -То есть ему не хватило тоже, видимо, пространства?

-У него там ой, там страшно, это страшно говорить, что у него там было, там месиво было одно. Вот я его из кресла достал, фрагменты тела вложил в мешок, подвязал к РД-54 рюкзак, у РД, то есть я лямками всегда сам у себя от противогаза есть такие, которые брюшной ремешок от противогаза, я его пришиваю к РД, получаются дополнительные вот эти широкие ленты, вот я подвязал к этому РД это тело, завязал и на себе, то есть он фактически где-то 60 фрагментов тела летчика, плюс ключи от квартиры нашел, пистолет АПС нашел, Стечкина нашел, все сложил в мешок и подвязал к РД и начал спускаться. То есть вместе  у меня все весело где-то около 85 килограмм, все на РД было загружено. И стал с этим летчиком спускаться. Спускался на локтях.

Вопрос: - А ребята внизу ждали, да?

- Все внизу ждали. На локтях, с ледорубом стал спускаться вниз. Тело летчика спустил, сам его до конца дотащил до площадки приземления, там почти три километра надо было идти. С этим летчиком вот 90 килограмм на себе тащил. Да, где-то около 90 килограмм. Плюс мое вооружение, мои боеприпасы, теплые вещи, там все вот это было. И вот летчика донес.  А второго летчика мы доставали там, он уже был заминирован, чеченцы заминировали, поставили засаду. И к ним туркалинский отряд пограничный шел. А мы сверху пошли, то есть разведгруппа наша, вот эта моя группа поисковая. Мы сбиваем чеченцев, они вниз убегают. Они не думали, что сверху мы пойдем на них. Они думали, что сверху вообще никто не спустится. А мы спустились. Они от нас ретировались просто без боя.

Вопрос: -А  сколько там человек, сколько человек их было?

- Ну, мы не считали, мы просто видели, как они уходили. Там 5-6 их человек где-то было. Видно было 5-6. Они ушли, ну они засаду делали, кто подойдет к летчику, засаду сделали. То что мы сверху их сбили, они без боя просто ушли. Когда они стали уходить в лес, в лесную зону, самолет второй разбился на лесной зоне, почти на границе, Подсидко, капитан, они стали уходить вниз и нарвались на туркалинских пограничников. Там бой завязался у них. Мы спустились к летчику, летчик был заминирован, мы его кошками замотали, и тело сдернули, что он резко, чтоб оно сохранилось. Голову там объел медведь у него, уже медведь похозяйничал над телом. То есть сдернули, взрыв, летчика все равно тело целое, спустили летчика вниз. Вот на этом закончилась вся операция. И представляли к большой награде. Награду так и не получил. Представляете, очень большой. Вплоть там до Героя России, даже с разведотдела мне: «Все, давай, сейчас будем представлять к герою». Писали наградные на меня там. Ну вот так вот и не получил никакую награду. Вот этот вот самолет, я храню это, от этого самолета Су-25, Якименко, храню осколок.

Вопрос: - Ну что ж, может это и к лучшему, что не дали звание героя, потому что говорят, что герой – это самая короткая профессия на земле. А вы живете и здравствуйте. Ну и все-таки вы продолжаете увлекаться альпинизмом, пытаетесь штурмовать вершины афганские. Вот об этом пару слов расскажите, вот у вас даже карта здесь разложена местности.  Зачем вы возвращаетесь в Афганистан уже в мирное время? И штурмуете Гиндукуш, насколько я слышал?

- Вот поставил себе цель в 92-ом году. Я выполнял здесь одну из боевых задач, вот в этом ущелье Казидех, выполнял боевую задачу с разведкой, и впервые увидел вершину Ношак, главную вершину Афганистана. И поставил себе цель вернуться, покорить эту вершину. Тогда уже поставил в 92-ом году. До девяносто… до 2009-го года я не мог, был привязан, потому что я отец-одиночка, жена погибла в 95-ом, сыну 2 годика было, и фактически мне его пришлось в одиночку воспитывать. И до 2009 года я не смог какие-то либо принимать события, ну, восхождения какие-то делать, в горы ходить, вот. В 2009 году впервые я начал собирать команду. Вот один из них здесь команда находится. Валерия Леонтьева, Кости Королева, привлек через одного своего друга найти мне альпинистов для похода на, восхождения на, экспедиции на Тиричмир. Мне нашли альпинистов к 2009 году, начали, сплотили команду, стали готовиться. В 2009 только-только сплотились. В 2010 году мы с Константином Королевым тоже опять, команда вся готовилась, но в результате там по деньгам мы только начали только вот свою деятельность по восточному  Гиндукушу, экспедиция, восхождение. В 2009, 10-ом году, мы попали в Таджикистан, задача перейти была границу здесь, по закону все, с открытием виз, виз открытием, когда получилось, что здесь война началась, бежали из тюрьмы 26 человек и все побежали в этот район с бандформирований, то есть командиры, многие такие известные лидеры того, того времени, гражданской войны в Таджикистане, и вот, и в том числе там и с России были.

Вопрос: -Но в итоге, что вам удалось покорить? Что вы для себя открыли? И какие дальше стоят цели?

- Мы сделали разведку ко всем вершинам в 2010 году, разведку сделали, прошли. В 2011 году набрали команду уже вот, часть команды стоит у меня. Вот. И мы сделали аклиматизационное кольцо, взяли сходу два шеститысячника, то есть (?) и пик Маяковского, взяли на юго-западном Памире, потом перешли границу с Афганистаном,и совершили трехдневный переход пеший, трехдневный переход, и вышли к вершине Ношак впервые. И в течение 29-го августа, 30-го августа мы совершили восхождение на вершину Ношак впервые в истории отечественного альпинизма. Самые первые взяли, покорили вершину Ношак.

Вопрос: - Сколько метров?

- Она 7492 метра. Мы впервые взяли, нас представили, дали нам второе место по России, дали по СНГ. Вот один из дипломов. Федерация альпинизма России нас наградилпа, вот мы заняли второе место.

Вопрос:- В 20-ом чемпионате Евроазиатской ассоциации альпинизма и скалолазанья по альпинизму. Хорошо. 2011 год, Ношак, 7432 метра. Ну а дальше? Вы же сказали, что вы открыли какие-то новые горные вершины.

- Мы, когда подходя к Ношаку, здесь обозначили вершины, которые не были никогда покорены. Я дальше продолжал изучать восточный Гиндукуш. В 2012 мы с Ношака впервые увидели вершину Тиричмир. Главную вершину Гиндукуша.  К которой еще никто никогда не подходил к этой вершине. То есть она вот, мы с Ношака увидели эту вершину. И поставили цель взять эту вершину.  В 2012  мы впервые поняли,  изучав весь район, поняли, что к Тиричмиру подойдешь только с Пешевара,  с того места, где были все бандформирования, где родилось движение талибан, где был в годы нашей афганской войны,  штаб координационный всех действий бандформирований на всей территории Афганистана, Мы попадаем в этот Пешевар, впервые проходим по территории, воюющей территории, приближенной с Афганской территорией, выходим в район Читраве. Тоже первые попали в район Читраве, и вышли в предгорье Тиричмира вышли в этом районе, в пешем порядке совершили через Заниам пеший марш и вышли к Тиричмиру. И вот впервые я завис над этим Тиричмиром, то есть подошел к Тиричмиру. Мы вдвоем, у нас неудачно произошло с самого начала в 12-ом году, два альпиниста у нас разбились на машине, в результате только мы вдвоем попали в Пешевар, плюс два пакистанских альпиниста. И мы подошли к этой вершине на высоту 7200.  И все, дальше мы не смогли.

Вопрос: - Ну теперь какая задача перед вами стоит?

- Задача стоит: взять главную вершину Тиричмира. В 14-ом году мы планируем туда экспедицию. В июль, июль-август. Цель одна: совершить восхождение на Тиричмир и восхождение на одну из безымянных вершин и назвать ее именем России, какую-нибудь одну именем России. На то уже пакистанские власти, то есть министерство туризма, на то дали большое согласие.  Одну из вершин увековечить, сделать память какую-нибудь, из тех семитысячников, к которым мы восхождение совершим, чтоб назвать ее каким-нибудь одним из имен России, назвать. Тут вопрос возникает, то что  нас обеспечивает финансированием спонсоры нашей экспедиции выступает университет «Синергия», назвать вершину Синергия, может быть еще там какую-нибудь из вершин мы назовем.

Вопрос: - А вот уже есть какая-то вершина, которую вы хотели назвать именем 40-ой армии, в которой вы воевали?

- В 2013 году, вот сейчас мы в вернулись  с Афганистана, впервые в мире взяли вот здесь шеститысячник, 6860, вот здесь шеститысячник взяли безымянный. Но Пир Шох Лянгари сказал: «Если еще раз туда придете восхождение совершите, там увековечим, мы составим полностью, чтоб одна из названий». Лидер, духовный лидер Пир Шох Лянгари за, что один, какой-нибудь из этих пиков был назван в честь России, какой-нибудь там пик России.

Вопрос: - Но сейчас вам один из последних вопросов, наверное. Вы прошли фактически через все горячие точки бывшего советского союза. Огромный боевой опыт, жизненный. Что вам помогает, помогло или помогает реабилитироваться вот к мирной жизни? Как у вас сейчас вот?

-Ну, любимое занятие, то есть я вот сейчас в музее работаю. Я это оживаю, хорошая работа, творческая работа, связанная…

Вопрос: - Вы создали вот этот музей, да?

- Да, создали зал. Еще Рашия Абдуловна, здесь у нас такой сильный человек, который именно этот зал выхлопотала, то есть выпросила его у  главы Одинцовского района, и  обставили, сделали все его своими руками, композиции, рисунки составили вот эти, диораму сделали, картины. Ну, фактически вот любимым делом занимаюсь, музеем, и плюс хожу по горам, мне никто не запрещает, мне добро. Администрация города нас финансирует в лице мэра города Гусева Александра Альбертовича, они нас финансируют, ну и еще ребята многие нас финансируют в том числе. Я думаю, вот занимаемся любимым дело, в горы ходим, я еще рисую, книги иллюстрирую,  и выставки делаю, продолжаю заниматься любимым делом.

Вопрос: - А картины где ваши выставлены?

- Я начал, только приехал вчера, моя выставка была в Курске, была, вот только вот прошла. Вообще, у меня сейчас выставка будет  9-го февраля в стенах историко-краеведческого музея.

Вопрос: - Какой у вас самый дорогой для вас экспонат в этом музее? Самый дорогой?

- Старые кошки, военные, которые я храню.  Старые кошки военные альпинистские, в которых уже никто не ходит, но, говорят, армия еще снабжает этими кошками.

Вопрос: - Вы в них куда поднимались?

- Я когда-то  в своей молодости, то есть в 90-е годы  в них ходил, в этих кошках. В Афганистане тоже ходили, их можно было забрать спокойно, спрятать, они маленькие, и если что, одеть на ноги, то есть и дальше продолжать движение.

Вопрос: –У Вас сын? Сколько ему сегодня?

- Сыну уже 22 года.

Вопрос: - Он по какому пути пошел?

- Он учится в университете, в МТУСИ, это бывший Институт связи, ныне Московский Технический Университет Информатики и Связи.

Вопрос: - Военную профессию он не выбрал? Не пошел по вашим стопам?

- Армия? Он всю жизнь в армии был. Ну, в смысле, все детство в армии прошел, начиная с 97-года. Ему хватило. Да, он уже итак видел, и всю жизнь, все детство прошло в армейских частях, в воинских, в казармах жил, потому что я отец-одиночка был, я его всегда брал в казарму, отдавал в батальон, они его таскали, везде его кормили, и он жил в батальоне. То есть сын полка, сын бригады, 16-ой бригады специального назначения, где вот в частности у меня трагедия произошла, жена погибла. Я когда служил в Чучково в 16-ой бригаде спецназа, вот фактически он был сын бригады, в батальонах жил, там везде бегал, носился, то есть с детства становилось у него такое вот все военное.

Вопрос:  - Ринат, наша программа выйдет в эфир, наверное, 23-го февраля, в День защитника Отечества, вот ваши пожелания вашим сослуживцам, ветеранам войны в Афганистане, ну и каждому из защитников отечества, что бы вы пожелали?

- Желаю крепкого здоровья, конечно,  прежде всего, потому что здоровье, чтобы было такое хорошее, сильное, большого оптимизма, всегда чтоб занимались своим любимым делом. Ну, конечно, Афганистан он дает о себе знать, то есть, будем так говорить, что афганская война для всех даром не прошла, оставила свой отпечаток по-своему, у каждого свой оставила. Ну, чтоб преодолевали все трудности легко, были всегда здоровы. В общем, здоровья, счастья и благополучия, и чтоб  от войны отходили. То есть любимое дело оно всегда отталкивает от войны. Если не будешь работать, то будешь всегда загибаться в этой войне, то есть в этот синдром тебя будет долбить, военный. А так, если любимое дело появится, то, я думаю, будет все нормально. Чтоб все занимались любимым делом. Все.